Из тетради 3

1974 - 1975

Барельеф Однажды в поисках столовой Я шла по улице Садовой И увидала барельеф. Несчастна дева из гранита: Отколот нос, щека разбита, Сама - лохматая, как лев. Ее лицо сифилитички Служило унитазом птичке, Циничной птичке городской. И вновь дождями очищалось, Жестоким светом освещалось И переполнилось тоской. И на снаряды артобстрела Она испуганно смотрела И не умела не смотреть. Ей снег на волосы ложится, И ей не спрятаться, не скрыться, Не зарыдать, не умереть. Ура, что я не из гранита, Что нос мой цел, щека не бита, Что я - из плоти и души, Что мне дорога в рай - открыта, Что мне дорога в ад - открыта, И все дороги хороши!

Голубь Сегодня голубя ругали За чаем в красном уголке. Какой бессовестный! У Гали Остались пятна на платке... Красивы бабочки и лисы, Свинья нужна для колбасы. А для чего, скажите, крысы? От них ни пользы, ни красы. Ведь каждый должен жить, стараясь Полезным быть по мере сил, Чтоб даже страус, даже страус Перо для шляпы приносил. А есть - клювасты и когтисты, Но бесполезнее котят. Они живут как эгоисты И только небо зря коптят. Они не знают дел серьезных. Обычай жизни их таков, Что никогда в полях колхозных Искать не станут червяков. А человек? Он, без сомненья, Всех и красивей и нужней. Природы царь! Венец творенья! А как считает муравей?

Художник ...Я б написала полутьму подвала, Где приютились серые изгои, И дворничиху я бы написала (Она - как великан с полотен Гойи), Худых котят, играющих в подвале, Страх и надежду кошки изможденной - Чтоб люди, потрясенные, рыдали Пред этой полосатою мадонной. И вот уже ценитель, громко споря, Стоит на том, что я, рисуя кошку, В виду имела человечье горе, А кошка - это только понарошку. Забудь, глупец, красивую идею. Художник - я, со мной не вступишь в драку. Под этой кошкой я в виду имею Несчастных кошку, лошадь и собаку... Но я не Рафаэль, не Леонардо. Бренчу слегка на тихой скромной лире. Я - пешка, рядовой клиент ломбарда. Никто меня не слышит в этом мире!

* * * Видеть в мире море горя, Часто плакать и молчать... Мне ль, великим людям вторя, Зло и подлость обличать? И такой ли мелкой сошкой Перевернут будет мир, Что над собственною кошкой Далеко не командир?

Отречение Ты хнычешь, мне покоя не давая, Среди мензурок, капельниц, бутылок. В бурлящем брюхе дряхлого трамвая Меня толкаешь, дышишь мне в затылок. Ты даже там крадешься и шпионишь, Где телевизор под накидкой замер, Где сонный Шутька, гладкий, как змееныш, Следит за мной влюбленными глазами... Кто ты, злодей с повадками паяца? Моя болезнь, призвание, душа? Ты мне мешаешь плакать и смеяться, И видеть, как погода хороша. Сгинь, наважденье! Чур меня! Исчезни! Смотри - я разорву свои тетради, Я стану деревянной и железной. Легко идти, по сторонам не глядя! Все просто, все приемлемо и ясно. Жизнь - это день, соседка, занавеска... О, стать спокойной, сильной и прекрасной, Как носорог из пьесы Ионеско!

О жажде славы Я размечталась в тишине: Пройду свой путь тернистый, Воспоминанья обо мне Изучат эзрохисты. Как я жила - за годом год, Как по утрам вставала, Как оттитровывала йод В присутствии крахмала. И станут, словно в сундуке, Копаться с интересом; И станет Генка - Анной Керн, А Фокина - Дантесом... Присочинят, перевернут... Ах, если бы тайком Ожить - всего на пять минут, Взглянуть - одним глазком!

Еще о носорогах Прочитала я эту пьеску - И лишилась покоя и сна. Что ты сделал со мной, Ионеско? Мне теперь и весна не весна. Ах, ведь я не прошу о многом, Мне б идти по тем же дорогам, Только стать бы мне носорогом, Носорогом стать, носорогом. Чтоб - не добрая и не злая - Я держала гремучий шаг, Страшно фыркая и вздымая Серый рог, как победный флаг. Чтоб стоптала в одну окрошку Все цветы, не заметив их, И любимую ныне кошку, И пленяющий ныне стих. Может каждая глупая рожа Больно ранить меня, браня. Мне моя ненавистна кожа: Носорожью хочу: броня! Боже, разве прошу я много? Раз уж пьеску подсунул эту, Дай мне душу и ум носорога, А мое - другому поэту.

Солнце в лаборатории Сначала луч заглянет, словно вор, В окно. Затем крадется, извиваясь. И по-лесному квакает раствор, Из ампулы на волю вырываясь. Как небо, голубеет купорос. И все послушно солнечному зову. И реактивы пахнут, как навоз, И я титрую, как дою корову. А луч сверкает в стенках дрекселей, И в крохотный химический стаканчик, Чтоб стало окончательно светлей, Петрова ставит первый одуванчик.

Ленивые стихи Что на свете радостней безделья? Я пришла с работы и легла. По углам в пугливом удивленье Шепчутся забытые дела. Ни стихов придумывать не стану, Ни уборку делать не хочу. Я прижалась к теплому дивану, Бахрому подушечью верчу. Все сильнее слышен скорбный ропот Мыла, пыли, грязного белья. И под их сердитый писк и шепот Все блаженней улыбаюсь я. Чувствую сквозь кофту толстой вязки - Лень моя ласкается ко мне. Лесбиянка! Губят эти ласки... «Столько дел!..» - шепчу уже во сне.

Реакция нейтрализации Шесть лет она бранилась матом, Как только видела меня. Ходила я с хвостом поджатым, Ее боялась как огня. Но в день, что был сродни кошмару, Начальство сделало умно. Мне эту страшную Тамару Дало в напарницы оно. Сошлись мы с ней, как лед и пламень, Как твердь и дым, как тишь и гам, Как луч - с полночными тенями, Как Щипачев и Мандельштам. Как будто роскошь с простотою, Как будто небо и земля, Как будто щелочь с кислотою В пробирке встретились, бурля. И как курок - уже на взводе, Уже у самого виска, - Так заявленье об уходе Сжимала правая рука. Конец бурлению. В осадок, Как ни забавно, выпал мир. И я простила, что Асадов, А не Шекспир ее кумир. Мы нa работе не скучаем. Вполне исчерпан инцидент. Мы шутим весело за чаем. Итак, типичный happy end.

Мираж Однажды я, идя домой, В январский вечер славный Вдруг стала жертвою одной Иллюзии забавной. Я мимо подворотни шла, Каких у нас немало, И, заглянув (ну и дела!), - Горниста увидала. Прекрасна поза трубача - И голова, и руки, И поворот его плеча. Еще прекрасней - звуки. Да, и мелодия слышна Была сквозь шорох снежный! - Так необычна и полна Вечерней грусти нежной. Но присмотревшись, поняла: Во мраке серочерном Бутылка с водкою была Тем, что казалась горном. И, присмотревшись, поняла, Что в вечерок субботний Товарищ выпил «из горла» В столь тихой подворотне. ...Но вспоминается, как снег Летел легко и чисто, И в подворотне человек, Похожий на горниста.

Зоя Эзрохи Телефон 7-812 591-4847 Константин Бурков 2007 декабрь 03